Наталья Ладутько
«Пишу с детства, но более-менее внятные тексты появились у меня пару лет назад. Цели у творчества нет: могу не читать свои стихотворения на публику месяцами, не участвовать в конкурсах, вообще никому не показывать тексты. Но не писать — не могу. Большинство моих стихотворений написаны от мужского лица».
Комментарий составителя
Глубоко убеждена, что женской поэзии не существует. Потому что, назвав что-то женским, мы замыкаем и обрекаем текст на очень узкое функционирование: поэтесса, пищущая для женщин, о женщинах и женской доле. Так ведь можно сказать и об Ахматовой (нет), которая сама о себе говорила: «Не называйте меня поэтессой, я поэт». И написала стихотворение «Муж хлестал меня узорчатым». Возможно, разгадка этой гендерной загадки кроется в том, что наш гендерная и поэтическая идентичности связаны, но не ограничены друг другом. Поэтому неважно, кто вы: поэт, поэтка или поэтесса. Важно, чтобы читателю всех полов отзывалось написанное вами.
Сама Наталья говорит, что часто ее лирический герой – мужчина. Однако ее мужчина пишет об отношениях полов и о мире так, как могла бы писать только женщина, даже не так – как влюбленная девушка. Но это довольно смелая попытка вывести все свои альтер эго в стихи, и дать им, наконец, возможность встретиться и полюбить друг друга.
Кира Король
Поэтесса Я стою Тридцатилетняя И прячу в рукав тузы. Гроздья гнева зреют внутри — Хеппи Бёздей! Я добилась карьерных вершин По мнению моих одноклассников. По мнению мамы, эти вершины Не выше пней на ее даче. А это значит Я плохая Дочь. Я бы рада себе помочь, Но амбиции закопала где-то лет десять Назад, когда выбирала, куда поступать, И выбрала левой ногой. Теперь мои тексты Читают толпой Извращенцы и подростки. Где-то между рекламой крема для стояка И крема для прыщей Я — кладезь для идей, Как продать говно подороже. Я копирайтер! О, боже. Я женщина: талия шестьдесят три, Изящные руки и ступни, Глаза с поволокой, Глубокий Внутренний мир. А замуж никто не звал. Мой генный набор пропал. И вот почему: Я слишком часто говорила «люблю» Там, где этого делать было нельзя. И теперь Купидон пришёл меня постебать. Гордиться особо нечем. Любовь к алкоголю, больная печень. Я прятала в рукаве тузы, А вышли шестерки, А вышли вальты. Но греет запястье Козырная красная карта, Как рот первокурсницы на тусовке Как рана, полученная на фронте Солдатом с тяжелой судьбой. Мне нравится возвращаться домой, Неся ее, как лучшее бремя! Как талисман от серости бытия, Червовая карта — рифма моя. Каким бы не выдался день очередной, Какой бы не выпал мне сраный король— Меня не сломать. Что б ни случилось По крайней мере Об этом Я могу написать.
Песня Если б когда-нибудь я написал песню, То в ней обязательно «утро» и «ресницы» Сложились бы в строчку на твоей ключице. Эпиграфом к первой встрече, Эпилогом к бесконечности. Такая была бы песня. На утренник нашим детям, В машины к нашим друзьям. С открытым окном На громкости тысячи ватт, Навстречу морям. В ней не было бы куплета И только один припев. Знакомый с детства мотив В тональности «соль мажор», С наивностью нараспев. Такая была бы песня. Я утром смотрел на тебя, Но строчки складывались В какую-то околесицу, Полную ерунду. Надеюсь, когда-нибудь смогу.
Блондинке Я ловлю ее светлые волосы На живца. Тонкой кистью или фломастером Без конца Я рисую белым по стенам, Обвожу это белым мелом, Выливаю белую краску, Светло-белую Как слеза. Как ее любимый свитшот, В цвет моих потертых шорт, В цвет цветов на ее окне. Я пишу ей: «Вернись ко мне!» Я пишу на огромной стене, На заборе и вдоль домов, Но на белом не видно слов.
Ни словом, ни делом Ни словом, ни делом Тебя не обижу. Кометы взрываются, Падают с крыши Небесного свода. Законы природы Считают часы, Меняют погоду. Взлетают ракеты С Байконура, Летят за 120 Огромные фуры, Пока я смотрю на тебя И не сплю. Листают журналы Премьер-министры И атомной бомбой Грозятся нечистым. Неправильным, злым, Неприветливым жестом Сажают и стелят Нескладною лестью. А я смотрю на тебя И мне честно Не хочется возвращаться домой. Возводят мосты, Строят школы, ТЦ. С морщинами у детей на лице Всплывают часовни, Культурные парки. Все упрощают до бита и байта Все ужимают до 3 секунд. А я бы листал тебя как газету Которых давно не пускают в печать... Другие пусть строят Коварные планы. Словами кидают Высокопарными. Сломать обещают Законы природы! А я… Не обижу Ни делом, ни словом.
Лето Ты смеёшься, Я путаюсь в ногах. Мы так вовремя встретились между глав Этой славной повести: «Лето». Ты кричишь: «Одевайся!» А я одета. Я стою босая в одних трусах, И песочный сор, и загар прикрывают плечи. Мы мчим. Мимо крыш и домов, вдоль заборов. Группа Kiss звучит из колонок. Мы целуемся на бетонных Скоростях и неровных плитах. Ты смеёшься: Каких-нибудь 20, Сколько их нам с тобой еще ехать? До неоновой остановки Молодыми и без билетов. Легче Думать, что мы несёмся На спортивной машине к солнцу. Но мы знаем, Что на маршрутке и на мели. В этом лете Мы доедем Максимум До РемИ.
Черти Когда ко мне приходят черти по ночам, Я представляю линии лица. Кривые плеч, волнистые — по плечи. Ты говорил мне, время лечит. Ты говорил мне досчитать до ста. Кривые рожи лыбятся ухмылками, Прямые люди падают с моста и приземляются, Раз-два, раз-два, Пластом в волнистую поверхность водоёма. Ты покупал билеты нам в Париж, А мне хотелось трансфер в грязный омут. Но где-то между Семь и восемь Я представляла нас напротив арки в осень. Застыло время. И Скукожилось пространство. Я не прошу тебя остаться. Одиннадцать, двенадцать: Нам пора расстаться. Ты говорил мне досчитать до ста, Но где-то между двадцать пять и двадцать восемь: Кривые плеч, прямые — линии лица... Уходят черти из моего дома. Их ланью прогоняет свет патронуса.
