Само наличие рядом двух слов “Хайдеггер и нацизм” даёт большой соблазн людям левых взглядов обвинить философа в реакционности и настаивать на предании его наследия запрету и забвению. Крайне правым – наоборот, возвести Хайдеггера на свои знамена, примазать свои антигуманные программы к его мифопоэтическому языку. С другой стороны, это отрада для царско-большевистских патриотов: можно поставить Хайдеггера в один ряд с Гегелем, Фреге и Ко, сказав: “Вот ваша западноевропейская философия: одни расисты”. Тем более парадоксальной – а с другой стороны, наоборот, более объяснимой – видится любовь к Хайдеггеру со стороны русских евразийцев.
Всё это особо остро для нас сегодня, когда отовсюду нам в глаза льются латинские буквы, а в уши – те самые измы.
Здесь я не буду добавлять по этому вопросу от себя ничего нового, а приведу три хороших материала в хороших медиа на русском языке с мыслями по этому вопросу:
«Колоссальный опыт и счастье, что фюрер пробудил новую действительность» — Горький
Основные сведения о “нацистском” периоде Хайдеггера идут из двух источников. Это период его ректорства во Фрайбургском университете 1933–34 гг. и так называемые «Черные тетради» – дневники, опубликованные после его смерти.
Всю жизнь Хайдеггер был озабочен тем, что люди забыли фундаментальный «вопрос о бытии». Отправной точкой здесь представляется смерть – “точка отсчета экзистенциальной мысли”. Только через соотнесение со смертью человеческое существование становится человеческим и подлинно погруженным в бытие — присутствующее бытие или вот-бытие, дазайн (Dasein).
Читайте также
Heidegger 131
Фотовыставка Аполлинарии Равноапостольной
Именно постоянная мысль о Смерти, как переживание её неотвратимой будущности и стремление отгородиться от нее, есть, по Хайдеггеру, тот двигатель, которым человек движется в будущее. Поэтому в его философии потенциальное преобладает над актуальным, и принципиально важна категория Времени. Но это не марксистское коммунистическое будущее, которое диалектически преодолевает современность по форме, сохраняя ее по содержанию. Это: будущие поколения, «оздоровление народного тела», пробуждение национального духа, историческая духовная миссия нации, наконец, Германский Мир (Reich).
Рациональное мышление (либерализм) и диалектическое снятие (коммунизм) занимают в системе Хайдеггера место болтовни (Gerede), которая отнимает экзистенциальную человеческую свободу. Им он противопоставляет решимость. Эта решимость воплотилась в Фюрере. Национал-социализм ликвидировал прогнившую Веймарскую республику и пообещал дать народу новые смыслы.
Человеку, в высшей степени преисполненному этой небывалой воли, нашему фюреру Адольфу Гитлеру троекратное „Зиг Хайль”!
Хайдеггер в речи перед рабочими
Хайдеггер ожидал, что фюрер преодолеет ограниченность партии, станет подлинным Фюрером нации и приведет народ к истинному, бытийно-исторически укорененному национал-социализму.
В 1933 году новые власти назначили Хайдеггера ректором Фрайбургского университета, что он принял с энтузиазмом. Тогда же он вступил в НСДАП. В университете он ликвидировал выборность ректора (“фюрер-принцип”), подвигал студентов и преподавателей к солидарности с народом и писал доносы.
Однако настоящие карманные философы Рейха не признали Хайдеггера, обвиняли его в “разложении” немецкого народа и ставили его в один ряд с евреями. В 1934 году Хайдеггер покидает пост ректора и остается «на невидимом фронте тайной духовной Германии».
Низшей точкой этического падения Хайдеггера считают фигуру Эдмунда Гуссерля – наставника Хайдеггера, которому он обязан еще и своей карьерой. Поведение Хайдеггера в отношении Гуссерля называют предательством. Попав под действие еврейских законов, Гуссерль лишился статуса почетного профессора и был уволен из Фрайбургского университета. Позже из изданий “Бытия и времени” того периода исчезло посвящение Гуссерлю, хотя говорят, что это связано с давлением издательства. Хайдеггер не пришел на похороны и не выразил соболезнований по поводу смерти Гуссерля. Позднее Ханна Арендт, его ученица, выразит мнение, что действия Хайдеггера «почти» стоили жизни Гуссерлю, и «мне ничего не остается, кроме как считать Хайдеггера потенциальным убийцей».
И все же Арендт серьезно вложилась в восстановление академического авторитета Хайдеггера после войны, хотя тот и отказывался приносить публичные извинения за свои связи с нацизмом в обмен на продолжение академической карьеры (т. н. “Молчание Хайдеггера”).
Важной фигурой в вопросе Хайдеггера и нацизма представляется психотерапевт Виктор Франкл, бывший узником нацистского концлагеря, еврей по происхождению. В Вене у них состоялась встреча, о которой в дальнейшем Франкл тепло отзывался. Всю жизнь после войны Франкл выступал против “тотальных логик” и навязывания немцам комплекса вины. Франкл одним из первых имеет моральное право осуждать Хайдеггера, но из увиденного с высокой вероятностью можно судить о его отношении к нацизму Хайдеггера. Мир не должен выносить Хайдеггеру оправдательный приговор, но, имея такое свидетельство, получает основания, чтобы простить его. Трудно среди классических немецких философов найти менее правоконсервативных, чем Хайдеггер, поэтому любой из них мог оказаться на его месте.
Итак, конечно, Хайдеггер был правым консерватором, в сущности, антимодернистом. Но с национал-социализмом его сблизили не измерения черепов и еврейские кварталы, а в первую очередь решительная “консервативная революция”, если мне позволят употребить этот оксюморон. Нацизм и фашизм были в первую очередь выступлением против современности. Именно здесь, в разочаровании и отказе от современности, в Земле и Корнях, Хайдеггер нашел точки соприкосновения с “фюрером”. И именно отсюда начинается постмодерн. Ирвин Уэлш иронически подмечает это в романе «Клей»:
В каком-то смысле Гитлера можно назвать первым постмодернистом
Читая философию Хайдеггера, по крайней мере довоенную, всё это следует иметь в виду. Но иметь в виду нужно и то обстоятельство, что прошло уже около 70 лет. С высоты такого промежутка в первую очередь важно уже не то, что он говорил, а то, на кого и как он повлиял. Но это уже другая тема.
